Мистические этюды 1

1.

Он лежал на пустынном песчаном берегу, широко раскинув в стороны сильные молодые руки. Улыбался и смотрел в невероятно синее сегодня небо. Мокрые соленые волосы приятно холодили лоб. Было классно, и все возможные причины для полного ощущения удовольствия сошлись в одной точке: новое сильное увлечение, долгие выходные и маленький, практически безлюдный, но очень живописный остров недалеко от Стамбула.

Странно, подумал он через некоторое время, наблюдая за кружащей ровными кругами в прозрачной голубизне чайкой. Обычно они летают нервно, рваными голодными линиями, а эта… Странно. Совсем не похоже на чайку. Может быть, это кто-то еще? Он приподнялся немного на одном локте и попытался всмотреться – да нет, самая обычная вроде чайка, решил он, снова откидываясь на спину.

И, как бы, не оставляя ему места для сомнения, чайка вскрикнула, сложила каплеобразно вокруг своего упругого тела крылья и камнем ринулась вниз.

Полежав еще некоторое время без движения, Рауль нехотя, явно делая над собой усилие, сначала положил руки под голову, отчего-то, понятного в этот момент только ему одному, выдавил из себя «ч-черт» и перевернулся на живот. Чайка ходила взад и вперед по мокрому песку буквально в нескольких метрах от него. Остановившись, на мгновение полностью замерла и, с силою оттолкнувшись от земли, боком, играясь и дразня Рауля, поднялась на нависающий над небольшой естественной бухточкой темно-серый кусок скалы. Покрутила немного головой из стороны в сторону и снова замерла.

Рауль встал, отряхнул с груди и живота налипший песок и подошел поближе. До чайки было не так высоко, всего каких-нибудь 10–12 метров. Её было хорошо видно – наглую, естественную, уверенную в себе и своих силах, живую и подвижную даже в покое.

Внезапно Рауль почувствовал, как бьется её сердце. Почувствовал всем своим существом. Своими внутренними и обычно скрытыми от восприятия чувствами. Блин, только и подумал он про себя, пошатнувшись и стараясь сохранить равновесие от внезапно нахлынувшей горячей волной эмоции. Неудобно садясь при этом на сухое, выбеленное солнцем и морской водой бревно. При этом продолжая внимательно следить за чайкой.

Тук, тук, тук, тук, явно слышал он внутри себя частые и ровные удары её сердца. Слышал отдельно, но в то же время как часть самого себя. Тук, тук, тук… уверенно разгоняло оно во все стороны кровь по маленьким упругим капиллярам. В грудь, брюшную полость, в ноги, в крылья. В её крошечный птичий мозг… Наполняя животной жизнью её естественное существование и помогая связать в единое целое все её органы, чувства, надобности и потребности. Оставаясь самим собой, он явственно ощущал все, что сейчас чувствовала чайка. Твердый игольчатый камень, на котором она стояла, звуки ветра и моря, расслабленные и одновременно полностью собранные в едином, не совершающем ни единой ошибки организме мышцы. Чувствовал её спокойствие и довольство своим существованием. Видел все её короткие, прагматичные и очень конкретные мысли.

Ф-ф-ф-фр-ф-ф-ф-ф-ф… Внезапно взмахнула крыльями чайка и, резко оттолкнувшись от скалы, взмыла в разгоряченный воздух.

Воздух… Такой легкий, приятный, свободный... Именно свободный, думал Рауль, пытаясь одновременно с этими мыслями сохранить свое обостренное сейчас до максимума внимание на полете чайки. В мельчайших деталях представляя, как остро сейчас напряжены выискивающие добычу глаза, как время от времени их одергивает влажное веко. Как мощно и упруго распрямляются на спине управляющие крыльями сухожилия. Как еле заметно дрожат на ветру перья, и теплые воздушные струи единым уплотненным потоком протекают между заостренными перепончатыми лапками. Как десятки различных природных инстинктов и надобностей собираются в единую командную систему, ежесекундно направляя в её мозг четкие и конкретные команды.

В какой точно момент это произошло, Рауль так и не понял. Но несомненно то, что это т о ч н о произошло.

Вдруг, он совершенно явно почувствовал биение маленького чайкиного сердца как свое собственное. И уже не её жизненная энергия, а его, толкала сейчас с бешенной скоростью кровь внутри парящего в небесной благодати тела. И это именно он чувствовал теплый, ласковый и такой отзывчивый и дружелюбный птичьему полету воздух. Это он чувствовал в этот миг себя не разделимым с природой и всем остальным миром и восторженно пел всеми своими клетками песнь благодарности Всевышнему.

Уяк! уяк! – закричал он неожиданно для себя, заметив в водной глади серебристую продолговатую капельку, и изо всех сил буквально бросился вниз. А еще через несколько секунд, предварительно окунувшись с размаху в плотную соленую воду, радостно полетел в сторону берега. Низко, прямо над мелкими белыми барашками, сильно сжимая клювом бьющуюся в предсмертных судорогах рыбешку.

Уяк! уяк! – кричал он снова и снова, задирая голову кверху и отвечая тем самым на завистливые крики одностайцев и опять непроизвольно славя Всевышнего за щедро дарованные способности и за такую небывалую слаженность послушного малейшему желанию тела, примитивных чувств и всего окружающего мира.

Интересно, а за сколько я смогу долететь до берега, подумал к этому моменту, полностью слившийся с чайкой Рауль и в ту же секунду, оставив за собой сопровождающие каждый резкий взлет песочные водоворотики, отчаянно понесся в сторону виднеющейся вдалеке бурой материковой полоски. Сначала над самой водой, а потом все выше и выше, упиваясь своей новой силой, забавляясь с горячими восходящими снизу потоками, радуясь и снова и снова бесконечно славя имя Создателя…

Какое это счастье летать! Свободно, естественно, расслабленно и уверенно. Какое удовольствие и наслаждение лететь внутри вселенской гармонии, быть одновременно её частью и её абсолютным центром. Её бесконечной волной. Её универсальным бесконечным полем и средством её действия. Её началом и концом. Всего лишь на один короткой миг выраженной в материальности и воплощенной сейчас всеобщей сутью в упругом птичьем теле.

Боже, да святится Имя Твое, вдруг громко запел Рауль из самой глубины своего восторженного существа, Да будет Царствие Твое и на земле, как на небе, заорал он уже изо всей мочи, перекувыркиваясь через голову и камнем падая навстречу волнующейся синей бездне и в крутом пике над самой водой снова мощно поднимаясь вверх.

Земля! Берег! Город!.. Люди. Один за другим передали точки-глаза сигналы в его сжатое сейчас только до связанных с полетом ощущений восприятие и в мгновенно обрабатывающий поступающую извне информацию маленький птичий мозг.

Интересно, подумалось в эту секунду Раулю, а я смогу пролететь по улицам? И тут же, повинуясь его воле и действенной рациональной мысли, чайка поднялась выше и, выкрикнув в высоте свое обычное «уяк!», стремительно полетела в сторону лязгающей всеми прибрежными шумами гранитной набережной.

Как выглядит то, что обычно нас окружает, глазами чайки? Во´лнами. Резонансами. Сигналами об опасности и привлечениями. А как выглядит это же самое ЧЕРЕЗ ГЛАЗА ЧАЙКИ – глазами человеческими? Точно также, как и через свои. Но более четко. Резче и обостреннее. Старый ржавый корабль на подлете, мальчишки, машущие из лодки, рыбак, забрасывающий подальше в море блесну, девушка в красном платье, идущая вдоль берега, сверкающие отблесками солнца стекла проезжающих мимо машин. Точно также. Но более резко и обостренно.

Туда – неожиданно приходит к нему мысль и, не задерживаясь, с максимально возможной в данный момент скоростью, мощно размахивая своими совершенными крыльями, на полном лету сверяя все нужные для безопасного полета расстояния, чайка сразу же влетает в узкий, криво идущий вверх переулок.

Ниже, чуть-чуть ниже, на уровне окон – уверенно, как будто он сидит за джойстиком у компьютерной игрушки, мысленно поправляет полет чайки Рауль. Ему хочется посмотреть, что делается за ними.

Просторная столовая. Семья села обедать. Наверное, человек 15. Много детей и всего лишь трое-четверо старших. Глава семьи одет в традиционный, яркий, расшитый бисером халат. Дети радуются и возбужденно толкают друг друга. Молодая женщина ставит на стол дымящееся блюдо с рисом, от которого пахнет шафраном и барбарисом – успевает он разглядеть все это за те доли секунды, что пролетает мимо широко распахнутого на улицу окна.

Маленькая, крашенная в серое комната. На кровати лежит больной мальчик. К нему склонилась мама. Рядом стоит бабушка. У нее такое доброе и полное доброжелательности и благодати лицо, что Рауль сразу понимает: болезнь не сильная, скорее всего, просто простуда, и мальчик скоро выздоровеет.

Терракотовая оштукатуренная стена. На балконе в старом цветастом кресле сидит пожилая женщина и смотрит на проходящих по улице людей. Она сидит тут уже давно. С самого утра. Сидит и смотрит на мир, думая о чем-то своем. Иногда улыбаясь, иногда хмурясь. Она сидит тут так каждый день уже много лет.

Обитый темным деревом кабинет. За столом сидит мужчина. Он что-то напряженно пишет в лежащей перед ним тетради. Видно, что он уже собирался выйти из дома, но внезапно о чем-то вспомнил и начал записывать.

Большая просторная квартира. Светлый коридор, заканчивающийся уютным холлом. Ванная. Сейчас откроется дверь и из нее выйдет женщина…

Искры. Удар. Черный свет.

Затем белые, праздничным салютом расходящиеся в разные стороны точки, и опять темнота.

В нескольких километрах от этого места на берегу моря Рауль вскрикнул и прижал руки ко лбу. Он стоял на коленях возле воды, и его волосы чувствовали её нежное прикосновение.

Через какое-то, видимо, достаточно долгое время Рауль отнял от лица руки, умылся в море и обессилено откинулся на влажный песок.

Два, а может быть, и три часа он просто лежал без движения. Думал о совершенном, созданном и направляемом Богом мире, благодарил от души чайку, просил у неё прощения и пытался почувствовать, не сильно ли она треснулась лбом, когда он загляделся на выходящую из душа турчанку. Любовался небом, счастливо улыбался и просто искренне радовался чему-то новому в его жизни.

В общем, жил ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС.