Между мирами (новая редакция)

Моему любимому другу, так много для меня сделавшему, посвящается

 

Действующие лица:

Магрегор – тревожный долговязый юноша в треснувших очках.

Сьюзен – представительная и чопорная особа, страдающая к тому же одышкой от чрезмерной полноты.

Павел – скромный, но много знающий мужчина. Эксперт по довольно широкому кругу вопросов.

Николя – невротическая институтка. На земле считала себя умной.

От автора читает текст сам автор.

 

Автор: Место действия – неопознанное и бесконечное белое пространство. На лицах у всех присутствующих (кроме Павла) можно прочитать растерянность, томительное ожидание и непонимание того, что происходит. Больше всех, естественно, нервничают «нервическая институтка» и «долговязый». «Страдающая отдышкой» старательно, но безуспешно пытается изобразить невозмутимость и достоинство. Павел в величественной позе медитирует. Его лицо воистину спокойно и расслаблено. Глаза закрыты.
Первой не выдерживает продолжительного молчания институтка.

Николя (нервически вздрагивая): Где мы все-таки?!!

Съюзен (стараясь скрыть мучительную одышку, но также не забывая и про достоинство): Не волнуйтесь, милая, за нами обязательно придут, надо сохранять спокойствие.

Магрегор (беспокойно крутя шеей и тревожно оглядываясь по сторонам): Кажется, я что-то слышу… Сюда кто-то идет.

Павел (медитативно выпуская из легких воздух): Никто за нами не идет, рано еще.

Автор: На самом деле все они умерли. В трубе, по которой обычно в таких случаях доставляют «куда следует», нашли пробоину. Спешно вызвали небесную «аварийку», и сейчас специалисты из ремонтного отдела устраняют поломку. Перемещаемую по трубе группу экстренно выгрузили на техническом этаже где-то на полдороги. Трубу в самое ближайшее время обязательно починят и их тут же доставят «куда надо». А пока вынужденный перекур. В общем, интересно, о чем люди разговаривают в таких ситуациях.

Но тс-с-с-с, а то все пропустим.

Николя: А еще мужчины называются!

Съюзен: (вытирая лоб не понятно откуда взявшимся в её руках платком) Вы несправедливы к ним, деточка.

Николя: Могли бы пойти и позвать на помощь кого-то, а не сидеть здесь как два истукана! (естественно, произносит все крайне нервически.)

Магрегор (растягивая слова, несколько даже поэтически): Куда мы пойдём? Все кругом белое, и дорог нет…

Николя (буквально взрываясь): Да куда угодно!! Надо ведь выбраться отсюда, или нам молча сидеть и ждать, пока мы все здесь умрем?

Съюзен: Договорилась, деточка. А что, есть подозрение, что мы еще живы?

Павел (молча качает головой в знак несогласия).

Магрегор (продолжая беспокойно вглядываться в бескрайнюю белую даль): У меня нет. Сколько раз, пока еще был жив, я просил их похоронить меня где-то на высоком холме, на открытой природе… Помнится, я даже собственноручно показывал им такое место. А они сожгли меня. Бр-р-р-р, что за жуткое зрелище этот крематорий. Сжигать людей – как это бесчеловечно и не эстетично. 21-й век на дворе, а все еще живы такие варварские обычаи.

Павел (открывая один глаз и внимательно глядя им на Магрегора): Тело сожгли.

Магрегор: Что?

Павел: Не тебя, а тело.

Магрегор: А мы с вами на «ты»?

Павел (равнодушно): Да. А какая в принципе разница?

Съюзен (встревоженно): Мальчики, мальчики, не надо ссориться. (обращаясь к Павлу): Может быть вы, то есть ты, можете нам объяснить, что с нами происходит?

Павел: Могу. Но не буду, все равно не поймете.

Николя (вскакивая на ноги и подбегая к Павлу): А ТЫ попробуй!! Я, между прочим, не такая дура, как тебе кажется! Я нефтехимический институт на земле с отличием закончила!

Съюзен (задумчиво): Институт она на земле закончила…

Павел (усмехаясь): Во-во, на земле. А мы где?

Магрегор: Нигде. Я вот писателем был, про мишек детям писал, добро всю жизнь сеял. А сейчас ничего не пойму.

Съюзен (оживляясь): А я тренер по фигурному катанию. Мой мА-а-а-альчик! (буквально взвыла она) выступать должен, а у меня сердечный приступ. (сокрушенно) И это в самый канун Олимпиады. Я даже на похороны свои не пошла – мой мА-а-альчик (максимально возможно жалобно) произвольную программу в это время катал. ЗОЛОТО! (торжественно, с вызовом оглядывая присутствующих) Представляете?! Только я награждение не досмотрела (всхлипывает). В воронку затянуло...

Николя: Я вообще не пойму, для чего эти похороны придумали. Вы бы видели, как они меня нарядили. А как они меня загримировали? Это же ужас просто какой-то. Руки этому визажисту-самоучке оторвать надо!

Павел: Не тебя, а тело.

Николя: Это вы очкарику тыкайте, а со мной просьба на «вы». Я все-таки девушка.

Павел (открывая второй глаз и внимательно разглядывая Николя): Дух ты женский, вот кто. И к тому же глупый.

Николя вторично подскакивает к Павлу и с размаху бьет его по щеке. Павел при этом смеётся, так как рука Николя проходит сквозь него, а сама она по инерции закручивается вокруг себя.

Съюзен (находясь где-то далеко в себе и не замечая происходящее): Вы бы видели, как он исполнил прыжок в четыре оборота. Только я знаю, чего это ему стоило. Ведь у него болит спина. Мы скрывали это от всех. Столько тренироваться и не выступить на Олимпиаде? А перед самым его выходом на лед я чуть не разрыдалась, когда увидела, что он поцеловал в раздевалке мою фотографию и сказал, что посвящает это выступление мне. Хорошо, что он не видел моих слез, это бы его расстроило, а для выступления очень важен настрой.

Магрегор: Да, это очень трогательно. Я за последние три дня облетел всех детей, у которых дома стоит моя книжка. Я пожелал им стать хорошими людьми и каждого поцеловал в щечку, ведь мои книжки про добрых мишек, и они учат только добру.

Павел (укоризненно покачивая головой): Про мишек…

Николя (садясь по-турецки напротив Павла): Ты правда что-то знаешь?

Павел: Спрашивай. Проснувшийся да услышит.

Съюзен (возбужденно): И обрящет! Я первая! Меня в ад посадят за то, что я свои похороны прогуляла?

Павел (искренне ржет): А почему вы решили, что это обязательная программа?

Съюзен (радостно): Так не посадят?

Магрегор: Если я правильно понял, то в данном случае нет формального прецедента нарушения установленного права, а следовательно, и не выполнения необходимой обязанности. Вывод – вас не за что сажать. В данном конкретном случае, конечно…

Павел (внимательно смотрит на Магрегора, как будто начиная о чем-то догадываться).

Магрегор (смущаясь): Вообще-то, я юрист по первому образованию.

Съюзен (восторженно оглядывая присутствующих): Спасибо! А то я так переживала. Но я ведь не могла пропустить выступление моего мальчика. Для него всегда было так важно мое присутствие. Кто мог подумать, что я прогуляю собственные похороны! Но это ради него!! ради него… Да! И я ни капельки не жалею об этом!!! Вы бы только видели, какой у него был прыжок в четыре оборота… И это при том, что я-то точно знаю, как у него болит спина.

Николя (сощурено глядя на Съюзен, вполголоса): Мне бы её вопросы… (и следом громко, снова обращаясь к Павлу): А зачем нам нужно было торчать на земле еще целых три дня?

Павел: По мне, я бы тебя еще неделю там продержал.

Николя: Схлопочешь по роже опять.

Магрегор (улыбаясь): Он прозрачный.

Съюзен: Мальчики, девочки… Как же я счастлива, что меня не посадят за то, что я прогуляла свои похороны. И мой мальчик (глядя восторженно вверх и молитвенно складывая руки перед собой) – он олимпийский чемпион!

Николя (скрытно показывая Павлу на Съюзен): А её?

Павел: Думаю, что её сразу отправят обратно. Её там определенно нет никакого смысла держать.

Магрегор: Так это точно не конечная остановка?

Павел: Нет, это вообще не остановка – акциденция.

Николя (молча подымает на Павла вопрошающие глаза).

Съюзен (задумчиво): Так если меня сразу отправят обратно, я смогу досмотреть Олимпиаду?

Павел: Это вряд ли. Во-первых, обратно, похоже, раньше, чем пройдут 40 з е м н ы х дней, не отправляют, а во-вторых, ты же в новом теле родишься, и слово о-л-и-м-п-и-а-д-а даже по слогам в самом лучшем случае только через два года произнесешь. А в-третьих – чему тут вообще радоваться?

Николя (очень серьёзно): Павел, я хочу знать, почему нас мурыжили там еще целых три дня, а не отправили туда (показывает пальцем вверх) сразу?

Магрегор (серьезно и сосредоточенно, как на экзамене): Когда мы умираем, то еще некоторое время наша психика продолжает «мыслить» привычными, можно сказать «земными» категориями. Как бы сохраняя все полученные при жизни навыки, привычки, воспринимающие коды и алгоритмы мышления. Ей нужно время для адаптации. Ты помнишь, что сразу после смерти все было таким же четким, как и при жизни? Сознайся, ты ведь даже не понимала пару первых мгновений, что умерла?

Николя (с вытягивающимся лицом и как бы прячась за Павла): Па-а-а-аша, он чё, гонит?

Павел (в упор глядя на Магрегора): Так ты только косишь под дурака?

Съюзен (счастливо улыбаясь и с надеждой глядя на Павла и Магрегора): Люблю умных мужчин.

Николя (с небольшим сарказмом): Поскольку у нас здесь не один умник, а целых два – тогда объясните, что дальше происходит, ну, после трех дней.

Магрегор (вопросительно смотрит на Павла): Объяснишь ей?

Павел: Ты как бы воскресаешь для другого мира. Говоря другими словами, попросту просыпаешься. И так как за это время ты перестаешь быть увлечена вещами этого, то есть уже того, земного мира, то тебя можно возвращать в этот мир, то есть домой.

Съюзен (с любопытством оглядываясь): Это наш дом?

Павел (злобно произносит слова «тьфу» и «черт её подери»).

Николя (весело ржет).

Магрегор (серьезно): Нет, мы где-то на полдороги, диспетчерский сбой на линии возможен даже здесь.

Павел (пристально глядя на Магрегора): Мы с Вами раньше встречались?

Николя (увлеченно вертит головой, поворачивая её то на Павла, то на Магрегора).

Съюзен (обращаясь к Магрегору): Вы, кажется, там про мишек писали?

Магрегор (как-то странно вздыхая): Про мишек… Про то, что они десантируются на землю с определенной целью, про то, что здесь только их временная родина, а настоящая там… Про то, что мишки не умирают и жизнь вечна. Про то, что качество вечной жизни мишек «там», определяет качество воспитания их мысли «здесь»…

Павел (с присвистом): Аф-ф-фиге-е-еть… Казачок то засланный.

Съюзен (демонстративно отворачиваясь от Павла): Магрегор, так я, получается, смогу пойти к своему мальчику заниматься фигурным катанием, и теперь он будет меня учить?

Магрегор (молчит и выжидающе смотрит на Павла).

Павел (как бы нехотя, через силу): Да.

Съюзен: И он узнает меня, и я снова буду называть его «мой мАльчик»?

Магрегор (продолжает молчать).

Съюзен (вопросительно смотрит на Павла).

Павел (опять несколько нехотя): Нет, второй раз он, похоже, этого не вынесет. Это как раз и есть одна из причин, почему мы забываем свои прошлые жизни.

Николя (радостно хлопая в ладоши): Мальчики! А что будет на 9-й день?

Павел и Магрегор (вместе): Суд.

Съюзен вздрагивает.

Николя (немного недоверчиво): А на 40-й день тогда что?

Павел и Магрегор (снова синхронно): Окончательный суд (переглядываются между собой и весело смеются).

Съюзен (грустно, философично): Так может меня на 9-й день в ад не посадят, а на 40-й посадят?..

Николя (уже почти влюбленно глядя на Павла и Магрегора): Мальчики?

Магрегор: Нет, на 40-й день может быть только лучше. С 9-ого по 40-й те, кто остался на земле и хорошо к нам относятся, еще могут вымолить нам, в том числе, естественно, и тебе, некоторые поблажки.

Съюзен (совсем удрученно): А что, после 40-ого уже не могут?

Павел: Могут, но досье с твоим результатом уже будет в архиве, и так каждый раз.

Съюзен (задумчиво): А почему, когда я умерла от сердечного приступа, мне тело свое жалко не было, а паштет гусиный, что я в Париже покупала и утром на завтрак съела, – жалко было? Вернее, жалко было того, что он почти свежий лежит во мне так бесполезно (утирает слезу, и далее, как бы сама себе): Лучше бы я его мужу оставила. Он так его любит, а теперь столько паштета пропало попусту…

Николя (тянет вверх, как на уроке, руку): Можно я, можно я отвечу!!! Это потому, что-о-о-о-о-о ты-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы… …

Автор: По всей видимости, вызванная по тревоге линейная ремонтная бригада починила «пылесос» и он снова заработал. Так как внезапно над нашей четверкой, снова образовалась крутящаяся воронка, так неожиданно и сильно потянувшая на самом интересном месте общей беседы всех дальше вверх…

Николя (складывая на груди руки и несколько успокоившись, как бы уже сознательно готовясь продолжать блаженный полет): Павел, скажи пожалуйста, откуда ты все это знаешь?

Павел (галантно, из вежливости пытаясь лететь рядом с Николя): Изучал-с.

Магрегор (радостно и возбужденно крича, как на американских горках, переворачиваясь в воздушном потоке через голову и летя где-то впереди): У-у-у-у-у, мишки не уми-и-и-и-и-ираю-у-у-у-ют…

Съюзен (из-за избыточного веса влетая в трубу последней): Мой мальчик!!! Возможно, мы скоро встретимся. Куда мы летим, там все такие умные, даже эта Николя… А мне, похоже, там совсем нечего будет делать. До встречи-и-и-и-и-и-и-и-и-и… … …

 

 

Р.S.: После отлета наших друзей белое пространство сворачивается в трубочку и исчезает.