Прививка от дури

Этот спор продолжался уже несколько лет. Иногда он затихал ненадолго, иногда превращался в настоящую войнушку. Спорили муж и жена – Ирина и Глеб. Ирина спорила потому, что верила в то, что говорит; Глеб – потому, что вообще ни во что и ничему не верил, считал себя по жизни храбрым, мужественным и удалым.

Спорили они о злых силах. У Ирины вообще-то характер мягкий, интеллигентный, незлобливый. Она не то что бы любительница поспорить, но любит Глеба и переживает за него. Для неё это – не спор, а скорее – выражаемая через слова обеспокоенность за мужа, так глупо и безрассудно порою рискующего. Спорит она всегда мягко, терпеливо, аргументированно. Для него же это – дело принципа, он спорит потому, что БОИТСЯ потерять свою независимость. Ему кажется: если Ирина докажет свою правоту, он лишится чего-то очень важного в своей жизни. Храбрости, что ли, или, возможно, внутренней свободы – не ясно точно. Скорее всего, это уходит корнями куда-то в самое далекое его детство. Но что точно, спорит он отчаянно, сбивчиво, всё более распаляясь.

Конец в итоге всегда одинаковый: уставшая от его крика Ирина обессиленно машет рукой, а он с гордостью совершает очередной, абсолютно неразумный на её взгляд поступок. Да и не только на её взгляд. Реально неразумный, глупый и безрассудный, ни к чему хорошему, как правило, не ведущий.

Вот и сейчас вдруг, ни с того ни с сего, Глеб собрался пойти искупаться. А время – почти к полуночи. Спать вроде уже собирались, и на тебе – купаться!

Разумно? (Отвечать не надо. Мы просто пытаемся взглянуть на это глазами Ирины. Вопрос идет от неё.)

В гостиницу они заселились уже вечером (сначала долго получали багаж, потом оказалось, что на пути автобуса, неспешно развозящего прилетевших в аэропорт Пхукета туристов, их отель оказался последним). На море они все же сходили ненадолго после ужина. Было уже темно, но Ирина   успела заметить, что берег здесь довольно скалистый. Какое ночью купание в незнакомом месте, к тому же опасном? Мало того, что темень – глаз выколи, так еще и волны сегодня нешуточные.

Но как только она попробовала в своей обычной манере мягко возразить мужу, Глеб сразу, с пол-оборота, завелся. Наверное, сказалась усталость после длительного перелета – обычно он входил в раж постепенно, но сегодня это выглядело так, будто он просто ждал её вопрос с намерением поругаться. Непонятно, неприятно, но факт есть факт: дело было сделано, и, основательно «выплеснувшись» на жену за последние несколько минут, уже не слушая никаких её аргументов, он молча, со злым каменным лицом искал в чемодане плавки и тапочки, беспорядочно расшвыривая при этом вещи по всему их маленькому уютному номеру.

– Ты пойдешь со мной? – наконец спросил он, решительно стоя напротив входной двери в одних трусах с воинственно перекинутым через голое плечо полотенцем – ну прямо доморощенный римский легионер, только перьев ярких в одном месте не хватало.

– Пойду, – тихо ответила Ирина. Несмотря на обиду, она всё еще надеялась по пути к морю отговорить Глеба.

Пятьсот-шестьсот метров от их бунгало до пляжа он прошли, не проронив друг другу ни слова. Сначала – по красивым, мощеным натуральным камнем дорожкам, потом – по деревянному настилу и, наконец, – по мелкому холодному песку.

Уже на подходе, всего в нескольких метрах от моря, Глеб показательно, прямо на ходу сбросил резиновые тапочки, кинул себе под ноги полотенце и смело, порывисто направился к черной, предостерегающе рокочущей воде.

Буквально первая, с шумом накатившаяся на берег волна, сбила его с ног. Он поскользнулся на неровном камне, что-то закричал и тут же упал. Вторая, накатывающаяся следом, перевернула его вверх тормашками и вместе с песком и соленой пеной выбросила обратно.

– Ты не ушибся? – встревоженно спросила подбежавшая к нему Ирина, подавая руку с искренним желанием помочь мужу подняться.

– Отстань, – ответил зло Глеб, при этом отталкивая протянутую руку и неуклюже пытаясь встать на ноги, в накатывающихся друг за другом и не дающих ему подняться волнах.

– Не надо больше, Глебушка. Прошу тебя, – Ирина терпеливо продолжала не реагировать на его очередную грубость, особо чрезмерную, учитывая данную ситуацию. – Не надо, прошу тебя!

– Отстань, тебе говорю, – злобно повторил Глеб и снова оттолкнул заботливо накидывающую ему на плечи полотенце супругу. – Отстань, тебе говорят!

И, не в силах больше совладать с охватившим его раздражением, он резко развернулся и босиком, мокрый, в одних плавательных трусах почти побежал вдоль моря, в полную темноту.

– Глеб, куда ты? Вернись! – закричала ему вслед Ирина, делая инстинктивную попытку побежать вслед за ним. – Вернись, мы же в Таиланде, тут опасно по ночам. Тут кругом полно всякой нечисти. Вернись! Прошу тебя!!

– Опять ты за свое?! – закричал ей в лицо резко остановившийся Глеб. – Опять?! Нету никаких злых сил, нету!! Если есть, то пусть они сейчас сожрут меня! Пусть докажут, что они есть! Нету!! Не докажут! Я никого не боюсь! Ясно тебе!? НИКОГО!!! – кричал он уже из темноты, снова убегая в сторону сгущающегося мрака, от неширокой, тянущейся к ночному морю со стороны отеля полоски света.

– Глеб, Глеб, не делай этого, пожалуйста, – попыталась в последний раз остановить его Ирина, делая несколько неуверенных шагов вслед за ним. Но, испугавшись непроглядной темноты, она остановилась и вслед за этим сразу вернулась на освещенное место. Прокричала по инерции еще пару раз что-то вдогонку Глебу и осталась покорно дожидаться его возвращения, тревожно, с волнением вглядываясь в недобрую, как она сейчас ощущала, ночь.

– Темные силы. Вурдалаки – еще скажи. Книжек в детстве перечитала. Ведьмы покоя ей не дают. Тридцать лет уже скоро, а в сказки все верит. Двадцатый век на дворе. Откуда им здесь взяться, что за хр… – оборвалась на полуслове разгоряченная глебова мысль.

Подхлестываемый раздражением и обидой он шел по берегу моря, разговаривая сам с собой, в абсолютной темноте, когда... Когда он внезапно почувствовал, что нечто зловещее, холодное, леденящее душу и равнодушное к его жизни и смерти село ему сзади на плечи: не имеющее своей воли и подчиняющееся только приказам извне, запрограммированное на уничтожение и питающееся болью других, самой своей сутью порождающее в других созданиях безотчетный страх и в любую секунду готовое, исполняя чужую волю, разорвать в кровавые клочья любого, кто попадется на её пути.

Нельзя передать словами ужас, который испытал Глеб в эту секунду –  некоторые переживаемые людьми ощущения находятся за пределами слов. Возможно, подходящее здесь выражение – могильный ужас, но и оно не отразит даже частично того, что на самом деле пережил Глеб в ту роковую для него ночь.

– Обернешься – умрешь, иди прямо, – сказал ему на ухо тихий голос.

«Умру, если обернусь, – мгновенно понял Глеб, – жестоко, кроваво, неизбежно».

Последующие десять-пятнадцать минут он просто молча шел по песку с единственно ощутимой и полностью подчинившей все его существо мыслью-эмоцией.

Он ощущал дикий по своей силе страх – неописуемый, неконтролируемый, нестерпимый и невозможный, подсознательный.

Птица не птица, чудовище не чудовище – неизвестно, что это было. Ясно было только одно: если он обернется, то в тот же миг мгновенно умрет ужасной смертью.

Леденящий душу холод, пронизывая его насквозь, делал текучими его движения, а остроту восприятия - запредельной. Он чувствовал каждую частичку своего тела, чувствовал, как в каждой его клеточке замерло от страха её собственное маленькое сердце. Чувствовал, как по его венам бежит кровь. Чувствовал, что каждая прожитая им сейчас секунда равна вечности, и что он должен идти, пока может, вперед, не оборачиваясь. Это была единственная возможность спастись – молча идти и не оборачиваться.

Хотя ему на самом деле хотелось закричать. Закричать изо всей силы. Хотелось развернуться, сбросить «ЭТО» с плеч, побежать что есть мочи обратно к Ире, к свету, к ЖИЗНИ...

Но спасение было только в том, чтобы молча идти. Он просто это знал. Знал и пытался спастись.

– Он понял, – послышался новый голос. И «ЭТО» тут же исчезло.

……………………………………………………………………………

Когда Глеб, задыхаясь от бега, вылетел на полоску света к ногам Ирины, он был совершенно седым.

В своей жизни он больше никогда не шутил с темными силами, хотя трусом не стал.

Просто теперь он знал, что они существуют, и надо относиться к ним уважительно – не беспокоить их лишний раз и не провоцировать.

Кстати говоря, теперь он гораздо реже спорит со своей женой.

Но иногда все же бывает. :)