Перевернутое небо искупалось в море или от любви до ненависти один шаг и наоборот

Рассказ публикуется впервые со времен Шекспира.

«Что думал Ромео, гоня в безумии своём кобылу, узнав, что сердцу его милая Джульетта умерла»  

Случилась эта история очень давно. Еще в те далекие времена, когда  море было желтого цвета, а небо зеленого. Людей на Земле еще не было. Одни редкие, чернеющие там и сям  горы, бескрайнее, всегда волнующееся море, вечное небо и не названные еще по именам звезды. Небо появилось на свет Божий раньше, чем море. И по этой причине заслуженно считало себя старше, а значит, важнее и значимее. Море же, хотя и было моложе на несколько сотен миллионов лет, имело более грозный вид. Несмотря на свою молодость, оно умело  здорово шуметь, перекатывать по своей глади волны   и, не щадя обильной солёной пены, исподтишка набрасываться  на абсолютно голые скалы.

В противовес морю, небо имело вполне зрелый и самодостаточный характер,  любило тишину и  выглядело степенно. Возможно, даже слишком степенно.  Возможно, даже несколько надменно. По крайней мере, именно так время от времени казалось морю. И за это оно недолюбливало  небо. И, глядя на небо снизу, море рассерженно  шумело, думая, что тем самым отвлекает его от чванливого созерцания своей  полноты. А небо, в свою очередь, не любило вечно  назойливое и беспокойное море.

И только магистру по имени Время было известно, сколько раз небо, глядя высокомерно сверху, пыталось призвать к спокойствию и порядку этого, как ему казалось, не в меру разбалованного подростка. Шумного  и не имеющего никакого понятия о существующих  задолго до его появления на свет приличиях.

Свою речь небо всегда готовило заранее и как можно тщательнее. Эта  речь,  полная  высокого  воспитательного пафоса,  имела одну-единственную цель ― обратить  внимание моря к высшим и, как еще считало небо,  более тонким материям. Обычно оно обращалось к морю примерно так: «Послушайте-ка скорее сюда, зарвавшийся  желторотый юнец!» Или : «Эй там, внизу!»

Когда же небо находилось в благожелательном расположении духа, оно начинало так:  «Эй, как там тебя, мокрый и противный…» Дальше, правда, следовало вежливое: «Не могли ли бы Вы…» Да-да, именно «Вы!»,  небо сознательно старалось использовать, «Вы», как можно чаще. Ведь небо на то и НЕБО, чтобы показывать положительный пример). Здорово ведь, когда вежливо так говорят: «Не могли ли бы Вы  заткнуться и вести себя как следует?» Культура налицо.

Поначалу море, внимая с  неподдельным интересом  этим словам и как бы отвечая взаимностью,  действительно  успокаивалось. Обличающие его поведение слова лились  размеренным и  убаюкивающим  гулом откуда-то сверху, постепенно вводя море в медитативный транс. Вся его динамичная  поверхность, охватывающая тяжелым соленым кругом земной шар, прекращала волноваться. И буйное, «сорвиголова»-море  превращалось на  недолгое время  в  простую серую водицу, лишь кое-где приукрашенную белыми,  молчаливыми  барашками, дружелюбно бегущими  по её  обманчиво мирной, застывшей поверхности…

И видя  эту, усыпляющую даже самый бдительный и недоверчивый взгляд, картину, небо успокаивалось.  Очаровывая своей наивностью  даже самые юные звезды, оно повторяло одну и ту же  грубую ошибку: покупалось на лже-искренность притихшего моря. Но его можно понять... Кому из нас не льстила вера  в воздействующий эффект и воспитательную магию нашего слова…

Расслабившись и  несколько  подобрев, небо  говорило морю парочку ободряющих и вполне утешительных, на  его взгляд, слов. И попросив звезды исполнить ему убаюкивающий  хоровод, преисполненное мудрости и величия, оно блаженно засыпало…

А заснув, небо всегда видело один и тот же  приятный сон: к нему являлось море в виде послушной, начисто вымытой душистым мылом  девочки. Одетая в белое платье, с туго затянутыми, до боли в темечке,  косичками, девочка-море почтительно стояла возле самого входа в дом неба и с благоговением смотрела на него умными,  слегка влажными  от осознания важности происходящего  глазами. Затаив дыхание,  она ждала новую порцию мудрых, и что очень важно, полезных, полных глубокого смысла небесных речей. А небо, уютно расположившись  на террасе и накрывшись пледом, всё говорило, говорило, говорило…А море все слушало, слушало, слушало…А небо все говорило, говорило, говорило, лишь изредка  прерываясь, чтобы насладиться картиной того, как девочка-море  согласно и робко кивает  в ответ головой, и  отхлебнуть  из своей любимой воздушной чашки ароматного небесного чая.

Но все это был только сон. Всегда только сон, хотя и очень приятный.

В действительности спокойствие моря было обманчиво. Не успевали звезды закончить свой, восхищающий не только небо, хоровод, а  само небо, как следует под него заснуть, как  море уже начинало зловеще сереть. Вначале почти не уловимо, лишь кое-где волнуясь  своими неизменными и в радости, и в горе  барашками. Ускоряя постепенно их бег и превращая невинных барашек сначала в  диких мустангов и наконец, в необузданных, свирепых чудовищ.

И вот, так и не успевшее насладиться приятным сном небо, просыпаясь,  вздрагивает, чувствуя прямо под собой грозные и сотрясающие его основание удары. Тревожно вглядывается еще не прояснившимся от сна взглядом вниз,  где  бешено  грохоча, с нарастающим ожесточением накатываются  на скалы волны. Слышит ужасные стоны еще не успевших, как следует зародиться и одиноко  живущих в бездонных  черных глубинах первородного моря   существ.

И всё повторялось снова: сначала бесполезные увещевания , затем бесполезные угрозы, в конце концов   истошный, но такой же бесполезный, как и все остальное  крик. И наконец, тысячи  в ярости брошенных  в море молний. Бесполезно гаснущих в  мокром бунтующем естестве.

Но море не утихало. И только, как следует, устав  от  дьявольской пляски своего жидкого миллиарднотонного тела, оно само постепенно успокаивалось и  на  неопределенное время глубоко уходило в  себя.

И так все повторялось снова и снова. Тысячи и миллионы лет подряд... И вот однажды, доведенное злобными,   непрекращающимися  нападками моря  и  спровоцированной  этим  хронической  бессонницей до АБСОЛЮТНОГО бешенства, небо  решило раз и навсегда  покончить с этой подзатянувшейся историей. Вконец потемневшее  и грозно рокочущее  от края до края громом, оно не желало  больше  ни минуты терпеть  зарвавшегося нахала по имени море. Собрав  в едином праведном порыве все свое возмущение, всю свою волю и беспредельную мощь, небо бросилось в бой. Страшно даже помыслить, на что способно уставшее от нескончаемого напряжения небо.  Какие разрушения несет в себе скопившийся за   тысячелетия  ток, помноженный на закипающую  злобу и подожженный разбушевавшимся гневом. Короче,  небо ринулось в бой. Неумолимый,  последний и беспощадный!

Но, как это обычно  случается со всеми, кто не контролирует  бурлящую в  них, пускай даже и праведную, но все же ярость, небо не рассчитало силу своего удара. И, едва коснувшись поверхности моря своей, сжатой в один разящий кулак,  небесной плотью  оно….. подскользнулось. Вода-то скользкая J .

Итак, небо подскользнулось и с невиданным ранее первозданному миру грохотом, перевернувшись в собственном, разряженном из-за внутренней  сжатости пространстве,  со всего размаху позорно шлепнулось в море  .

Трудно,  и наверное, невозможно представить ощущение ужаса, охватившее недавних врагов, когда они вдруг  оказались вдруг в объятиях  друг друга. Звезды, луна, солнце, кометы, метеориты и даже космическая пыль застыли  на орбите  Земли в изумлении.  Наваливаясь друг на друга, толкаясь и не веря своим  глазам, они взволнованно перешептывались, пытаясь понять, чем   может закончиться такое чудо. А зрелище и впрямь было любопытнейшее.

В первую секунду,  после  оглушающего удара об воду, когда  небо вновь   ощутило себя и  к нему вернулась способность разумно мыслить, оно предпринимало отчаянные  попытки выбраться из моря. Но это были неуклюжие и смешные попытки. Посудите сами, легко ли встать воздушному из текучего? Его бескрайнее,  напитавшееся соленой морской водой  и  от этого ставшее в миг чужим тело набухло и  отяжелело, стало непослушным и   неповоротливым. Напрасно также и море, собравшее для этого в единый поток  всю свою могучую глубинную волю и подводную силу,  подталкивало небо сзади, под мягкое место. Пыхтя  и напрягаясь при этом изо всех сил. Но ничего у них не получалось….

А через несколько дней (а может быть, и гораздо больше) ни на секунду не прекращающихся попыток  разъединиться, вконец обессилившие и потерявшие надежду обрести вожделенную свободу,  две незыблемые  основы нашего мира  невольно затихли в объятьях друг друга.

И небо, наконец, заснуло… А море обнимало его и любовалось его красотой. А потом, незаметно для себя, тоже заснуло. И впервые на Землю пришла тишина…

Морю приснилось, что  его окутывает «что-то» прозрачное и светлое. И это «что- то» нежно и мягко шепчет ему умные и проникновенные слова, доносящие ему неслыханные ранее истины, от которых  внутри  растекается приятный свет. А море при этом улыбается  и слушает, слушает, слушает…

И это «что-то», вдохновленное вниманием моря, становится  все смелее и  красноречивее . Его слова несут  пьянящую радость, наполняя море надеждой на самое лучшее и добавляя  в каждую его водяную молекулу  по дополнительному атому кислорода. А море все слушает, слушает, слушает…

Так и случилось, когда через несколько тысячелетий небо и море, полностью отдохнувшие и успокоенные, наконец проснулись, они по-прежнему были   в объятьях друг друга.

«Какие у неба красивые, ясные и невозможные глаза», — подумало море.

«Какие глубокие, волнующие и притягательные глаза у моря», — подумало небо.

«Какие у нее нежные, воздушные и легкие объятия», — подумало про море небо.

«Какие у него сильные, уверенные и волнующие руки», — подумало море про небо.

«Боже, какая прекрасная у него улыбка», — одновременно подумали море и небо.

И отдельная от них, чистая и прозрачная мысль вторила им где-то в вышине…

И именно в этот момент вся бесконечная и необозримая вселенная услышала в себе толчок невидимого до этого сердца.   И побежавшая вслед за этим по космическим жилам кровь, одушевляющая и оживляющая разумной мыслью все сотворенное, в одно мгновение принесла во все, даже самые отдаленные уголки молодого мира новое слово — ЛЮБОВЬ.

ЛЮБОВЬ — услышали и   почувствовали согревающее тепло первые и еще не знающие всех тайн воплощения создания. Почувствовали одновременно во всех существующих мирах: далеких и близких, внешних и внутренних, темных и светлых.  

ЛЮБОВЬ — хором повторили они нежно коснувшееся их объединенных вмиг сердец и вошедшее в них своим внутренним смыслом слово.

И сразу, следом за ним услышали новое слово: СЧАСТЬЕ.

Много миллионов лет спустя, в Италии, в сердца двух юных и чистых влюбленных  — Ромео и Джульетты, попали лишь искры этого, озарившего ярким  светом вселенную первоначального огня. Того самого, который с таким жаром зажегся в сердцах неба и моря  в те далекие времена .

Эту историю удалось записать. Но лишь душа человека, никак не его интеллект, способна воспринять силу и красоту чувства, поразившего   пылких влюбленных, долетевшего через время  к ним  от сжигающего сердца  неба и моря пламени.

Слова, пускай даже самые выразительные и проникновенные перед истинными  душевными чувствами выглядят всего лишь серыми булыжниками на фоне искусно выполненных изысканных украшений.

Мы тоже сталкиваемся с этой трудностью, когда используя известные нам слова, пытаемся передать те чувства, которые испытывали  друг к другу море и небо… Но возможно все, что мы попытаемся сказать на этот счет, всегда будет лишь слабым  отражением того, что происходило с ними в действительности.

И лишь сгоревшие   в этом вечном  пламени   сердца, подобные Ромео и Джульетте, укажут нам на её  истинные силу и прелесть.

А иначе любовь находится за пределами нашего обычного интеллекта, понимания и даже воображения. И только сердце настоящего влюбленного способно это почувствовать.

Поэтому не будем попусту тратить время на описание того, что невозможно описать.

Вспомним только, что в ту самую секунду, когда к ним пришла любовь, оба забыли себя: море думало только о небе, а небо думало только о море…

Первые несколько тысяч лет после этого грандиозного события звезды, солнце, луна и всякая космическая мелочь были настолько очарованы  и заворожены картиной мирно обнимающихся влюбленных, что все они позабыли о себе, и  голоса во вселенной никто не подавал. Но жизнь есть жизнь, и естество  всегда потихонечку стремиться взять свое.

Первозданный мир  не исключение из этого правила.

Один маленький космический обломок, которому из-за его небольшого размера  было плохо видно слияние неба и моря, всё время суетился и пытался выглянуть из-за спины других. Последние 300-400 лет он приноровился смотреть между лучиков  одной небольшой, не слишком яркой, но  очаровательной звездочки. Иногда, как бы невзначай, нежно  дотрагиваясь  до  необычайно притягательных для его взгляда и приятных на ощупь  округлых плечиков.

Стоит говорить, что произошло дальше? (И такие случаи стали не единичны). Месяц, не скрываясь, стал выказывать свой интерес  к Луне, бросая  на нее  пылкие взгляды и посылая время от времени воздушные поцелуи. Солнце с нетерпением  дожидалось озорных лучиков, приносящих ей страстные и порою весьма двусмысленные послания  от большого светила из соседней галактики. Млечный путь полюбил  оставаться подолгу один и все чаще задумчиво  смотрел  куда то в сторону кокетливой черной дыры… Но для того чтобы «прорастить» свои желания,  дать им ход и превратить их в реальность, им всем  нужно было НЕБО!!! Потому что их мир — это именно небо. Ведь только на небе они  могу действовать  и перемещаться.

И вот отовсюду послышался недовольный ропот: «Сколько еще  они  будет там лежать, сколько мы можем глазеть на чужое счастье,  сколько могут продолжаться эти их поглаживания и поглядывания? Сколько мы сами еще терпеть будем? Мы тоже хотим любить и быть любимыми на полную катушку! Нужно прекратить это безобразие! Это возмутительно! Нужно напомнить небу о его обязанностях,  о нашем существовании и вернуть его обратно! На свое первоначальное и исконное место!»

Так сначала  робко, но  постепенно все настойчивее и сильнее, со всего необъятного космоса  к небу понеслись  потоки жалоб, просьб, обращений и  даже угроз.

«Как небо могло бросить так надолго вселенную? Возмутительно! Неслыханно!»

Всем известно, что счастливые редко видят проблемы других. Также и море с небом, которые продолжали лениво предаваться охватившей их неге. Они обратили внимание на всеобщее возмущение только тогда, когда оно окончательно переросло в непрекращающийся возмущенный гул.

В общем, как это ни печально, в конце концов им всё же пришлось расстаться.

И расставаясь,  небо и море  пообещали  сохранить  свою любовь до конца существования мира.

И с тех самых далеких пор нет на нашей  земле прекраснее картины, чем светлое прозрачное небо, соединяющееся за горизонтом в единое целое с бескрайним и вечно волнующимся морем.

И имя этой картине  — ЛЮБОВЬ.

©Автор картины Артём Чебоха