СМЕРТЬ ПРИШЛА И УШЛА

Дети-слушайтесь родителей!!

– Мам, ну ты что, у нас всего два дня осталось. Ну, пожалуйста! Я тебя очень прошу.

– Дарья, (мама всегда так меня называла, когда начинала злиться), я тебе уже всё сказала. Посмотри, что за окном делается! Какое сегодня может быть катание? Внизу ничего не видно, а ты представляешь, что сейчас там, наверху?

– Мам, ты, как всегда все преувеличиваешь! Подъемники ведь работают. Мы в Европе все- таки, а здесь люди не сумасшедшие. Безопасность – прежде всего. Ты сама мне это говорила.

– Дарья, (похоже, мама продолжала злиться), при чем здесь Европа, у них тоже дураков хватает! Сейчас везде прибыль на первом месте. Есть желающие – пожалуйста, катайтесь. Засыплет вас снегом, завтра откопаем и в морг отвезем. Идиотов везде полно.

– Мам, ну почему сразу в морг и полно идиотов! Вон, посмотри, люди с маленькими детьми идут.

– Бабушка твоя, царствие ей небесное, знаешь, что в таких случаях говорила? Под всех не подстроишься!

– Мам, ну при чем здесь бабушка? Я уверена, кстати, что она бы меня поняла. Это ты всего на свете боишься, вечно дрожишь за меня.

– Ну хватит тебе! Хочешь идти кататься – иди! Ты уже взрослая, сама соображать должна. Засыплет тебя – тогда только меня поймешь. Надоело тебе объяснять. Езжай, катайся!

– Спасибо, мамочка. Я побежала переодеваться. Увидимся в номере. Я тебя люблю. Ты у меня самая добрая мама на свете! Дай я тебя поцелую.

– Иди уже. Манипуляторша. Умеешь своего добиваться. Рацию не забудь и телефон.

– Конечно мам, возьму обязательно, не волнуйся.

Разговор происходил между пока еще 14-летней (хотя уже ближе к 15 годам) дочкой и её молодой еще мамой, за завтраком, в гостиничном ресторане на горнолыжном курорте. На улице разыгралась нешуточная метель, но подъемники работали, и многие, как ни в чем ни бывало, собирались идти кататься. Даша встала на лыжи очень рано, лет, наверное, с трех, и к своим годам каталась просто отменно. Мама – тоже неплохо, но ей было далеко до дочки. Вчера они маханули через три долины, вернулись поздно и очень устали. Она уже с вечера хотела попросить Дашу отдохнуть сегодня, а тут еще и снег с утра повалил.  Какое может быть катание? Но когда она сказала об этом Даше, та очень расстроилась. Заключительную часть их разговор мы как раз только что слышали.

Дальнейшее повествование мы будем вести от третьего лица, а иногда и от первого. Но главное – точь-в-точь, как нам рассказала Даша. Хотя иногда так, как поняли и увидели сами…

Через 15 минут в номере 413.

– Даш, ну может быть, не пойдешь сегодня? Отдохнем, по магазинам пройдемся, в бассейне поплаваем.

– Мам, ну не начинай опять, пожалуйста. Ты разрешила уже.

– Дашь, ну выйди сама на балкон, посмотри, что там делается!

– Мам, я выходила только что. Ничего там не делается – снежок идет мягкий и всё. Я буду аккуратно кататься, обещаю. Я вчера тоже устала.

–Тем более, отдохнуть надо, а завтра…

– МАМ!!!!

– Ты взяла рацию?

– Конечно мам, не волнуйся.

 – А телефон?

– Ну мам...

– Что мам, не забывала, что ли не разу? Пообещай мне, что ты не поедешь на самый верх. Только со среднего подъемника будешь кататься.

– Хорошо мамуль, не волнуйся, я аккуратненько.

– Может, останешься все-таки?

 – Ну мам. Ты опять?

– Ладно, иди катайся, только осторожно, пожалуйста.

– Мам, я тебя очень, очень люблю! Ты у меня самая лучшая мама на свете!..

– Ладно, иди, не подлизывайся. Но только со среднего подъемника, ты обещала.

– Ну все мам, не начинай, я побежала.

– Давай. Иди уже. Я люблю тебя.

 – Я тоже тебя очень сильно люблю…

ОБНИМАЮТСЯ.

Буквально через несколько секунд.

– Ты что вернулась?

– Айтюн свой забыл.

–Могла бы и без музыки своей один день обойтись.

– Не могла. Ты же знаешь – музыка для меня – это все!

– Знаю. В зеркало посмотрись.

 

 

Уже на подъемнике. Мысли Даши по пути наверх.

Какая же классная сегодня погода! Снег такой пушистый. Чё мама не поехала? Вон, дети наверх едут. Сколько ему, ну лет пять от силы. Его же родители не сумасшедшие. Немцы вроде, а может, голландцы. Не пойму что-то, на каком языке говорят. А девочке 10, наверное. Едут себе спокойненько кататься и не парятся. Ну снег идет, ну и что? Наоборот, классно! Трассы все равно хорошие. Раз подъемники работают, значит, и трассы готовят. Да, вон ратрак вроде под нами едет. И не один. Чего бояться: ну снег, но и она вроде не первый год катается…  Да ладно, не пошла и не пошла, одна покатаюсь… Как красиво идет снег! Ох, скорей бы уже подняться.

 

 Шесть часов спустя. Даша стоит одна на самом верхнем подъемнике, куда пять минут назад их привезла большая кабина. Уставшая и счастливая. Вся раскрасневшаяся. Глаза сияют. Мокрая прядь волос выбивается из-под залепленной снегом шапочки.

Мысли вслух и про себя.

Устала. Вниз поехать? Все вроде туда уже поехали. Скучно по одной и той же трассе. Три раза уже здесь сегодня.  А если направо? Трасса есть вроде. Но туда почему-то никто не едет, но если по ней нельзя спускаться сегодня, то висела бы красная пленка. А так открыто вроде. Рискнуть? Стрёмно немного одной. Или по этой за всеми, там можно правее взять и выехать на «синюю», что ведет к самому низу. Или рискнуть – направо? Мы были тут с мамой как-то, она вначале только крутая. А потом – вроде ничего. Дальше она через лес пойдет. Может, маму еще раз набрать? Хотя нет, только что разговаривала, да и что я ей скажу – что на леднике катаюсь? Так, сначала там круто, а потом ничего, вроде. Это я на обратную сторону горы съеду, а потом на двух подъемниках опять наверх и оттуда спущусь прямо к гостинице. Странно, что никто туда не поехал. Да ладно, рискну. Если, что есть рация. Что – если что? Я же не по целине поеду. Трасса как трасса. Ну и что, что никто не поехал. Вроде недавно тут тоже съезжал кто-то. Следы сегодняшние, точно съезжали…

Даша усиливает громкость на «айтюн» и решительно отталкивается от склона палками.

Классная трасса. Снега только много. Так, тут вроде разогнаться можно будет немного, а там правее трасса пойдет… Кайааф!

Каай АААААааа Блин! – прокричала Даша, уже падая. Левая лыжа залетела в сугроб, правая тут же наехала на неё под снегом и в одно мгновение она кубарем вылетела с трассы.

Блиин, как больно. Нога. Я сломала ногу. Я ногу сломала! Мама. Мамочка! Как больно... Надо маме позвонить. Мама. Мамочка, миленькая. Где телефон? Чёрт, где этот телефон?!!  Мама… Что, почему он не включается? Что случилось? Неужели он разрядился?! Что-то пикало, когда я последний раз с мамой разговаривала. Это, наверное, батарея. Я же заряжала его.  Заряжала. Нет, он был на столике, когда я его брала, черт, я не поставила его на зарядку. Так, надо попробовать выбраться самой. Аааа, как больно. Как должна болеть нога, когда её сломаешь? Может быть, я её просто вывихнула?

Так, нельзя паниковать, мне надо постараться выбраться отсюда. Чёрт, сколько здесь снега… Меня засыплет совсем скоро, надо выбираться как-то. Не получается… Я умру! Что? Не паникуй, успокойся. Как не вовремя телефон разрядился!! Дура, на зарядку вчера надо было его поставить, а не с матерью пререкаться. Мама. Мамочка!.. Что же делать? Как мне сообщить тебе?  РАЦИЯ!!!! Как же я забыла, где эта чертова рация?! В рюкзаке, у меня за спиной. Так, надо снять рюкзак и достать рацию. Чёрт, сколько снега. Как быстро он меня засыпает… Я умру, надо попытаться снять рюкзак и достать рацию. Я умру…Как хочется жить. Мама, мамочка, помоги мне.

Тут надо пояснить немного, что произошло с Дашей на самом деле.  

Этот был тот самый час в горах, когда внешне было еще светло (хотя мы должны помнить, что когда целый день валит густой снег – понятие «светло» в принципе относительное), но сумерки уже готовились вступить в свои права. Тот самый момент, когда человеческий глаз, привыкший воспринимать определенные цвета и яркость, и привыкнув к ним за день, не успевает перенастроиться на внезапно изменившуюся картинку. Этот переход почти мгновенен, и мозг как бы «не успевает» за ним. Те, кто часто бывают в горах, хорошо знают об этом, и каждый раз удивляются тому, как вдруг, в один момент изменяются очертания предметов, их яркость и расстояние до них. Через секунду все встает на место, но зачастую именно эта секунда и становится роковой.

Именно в этот «момент» и попала Даша в начале своего спуска. Она опытная лыжница и уверена в своих силах. Эта уверенность вкупе с внезапно изменившейся воспринимаемой картинкой сыграли с ней злую шутку, и потеряв на мгновение контроль над лыжами, она налетела на сугроб и вылетела с трассы. Как всегда, и бывает случаях, когда «трескается» хрупкая конструкция, поддерживающая наше везение, неудачные совпадения посыпались рука об руку и были не на её стороне. Под самым местом её падения оказался небольшой, но резкий обрывчик с естественной выемкой буквально в двум метрах от края трассы. Туда как раз и плюхнулась со всего размаха Дарья. Как бы в мягкую снежную ванну. С одной стороны, это и хорошо, она не ударилась (ногу она просто подвернула еще во время наезда одну на другую лыжами), а с другой – самостоятельно выбраться из этого рыхлого снежного мешка не представлялось никакой возможности. Не только выбраться, а даже развернуться так, чтобы снять рюкзак и достать из него рацию. Она лежала в снежном плену в совершенно неестественной и неудобной позе. Лыжи под ней были перекрещены, одна рука находилась глубоко по дней и весь центр тяжести был смещен так, что любое её нервное движение приводило к тому, что она погружалась все глубже и глубже в опасную мягкую ванну. Вдобавок ко всему под вечер снегопад усилился, и её буквально на глазах засыпало сверху толстым слоем тяжелого, пухлого снега.

Обессилев, Даша заплакала. Мысль о неизбежной смерти полностью захватила её и она затихла.

Внезапно она даже не услышала, а скорее просто почувствовала, что кто-то едет по склону.

Такой же сумасшедший, как я, промелькнуло у неё голове, прежде чем она закричала:

– ПОМОГИТЕ!! – Закричала она изо всех своих стремительно покидающих её сил, удивившись сама насколько слабым и чужим показался ей звук своего голоса. В это же мгновение этот некто остановился на склоне прямо напротив неё. Она почти не слышала звуков, а ОЩУЩАЛА каким-то своим внутренним, обострившимся в беде чувством его присутствие и даже дыхание.

Неожиданно для себя она поняла, что все это время (а сколько его прошло на самом деле с момента её падения, она не понимала. Час, 40 минут или 20?) В её наушниках звучала музыка. Играл её любимый Limp Bizkit. Но то ли от охватившего волнения, то ли от страха, то ли от навязчивых, сгущающихся мыслей о смерти она совершенно её не слышала. Сейчас же, чувствуя, как этот «некто» уверенно спускается к ней с обрыва, она явно и совершенно отчетливо услышала слова знакомой есть наизусть песни «MY WAY». Это принесло некоторое успокоение и одновременно с этим она почувствовала резкий тревожный укол в области сердца. Но желание жить, и надежда на спасение отогнали все страхи, и Дарья, собравшись с последними силами, постаралась выглядеть спокойной и даже шутить: 

– Вы где так задержались, меня чуть совсем здесь не замело? – спросила она незнакомца, пытаясь придать своему голосу веселую интонацию.

– Обычно я не опаздываю, – в тон ей, но на самом глубинном уровне как-то зловеще ответил ей этот «некто»

– У вас есть с собой телефон? Мне надо позвонить маме. Я не знаю, сколько здесь провела времени, и возможно, она уже волнуется, – было следующим вопросом Дарьи.

– Нет, я забыл поставить его на зарядку ночью, и он разрядился

– А рация у Вас есть?

– Да, она в рюкзаке, но я оставил его там, наверху, когда стал спускаться за вами. Есть только плеер.

– А что у вас сейчас играет? – медленно произнесла Даша, чувствуя, как к горлу подступает приглушающий ее слова комок.

– Limp Bizkit. My Way, – ответил незнакомец, кладя ей на плечо свою ледяную костлявую руку и склоняя над девочкой свою невидимую до этого голову в капюшоне.

Даша подняла на него свои глаза, и, не смотря на сгустившуюся за время её пленения темноту, отчетливо разглядела прямо перед собой знакомое до мелочей лицо солиста Limp Bizkit. В упор, не мигая, глаза в глаза на неё смотрел Fred Duvst. Вернее, на неё смотрела сама смерть. Именно она пришла за ней.

Истошный, душераздирающий, страшный крик вырвался из сдавленного ужасом горла девочки…

Смерть засмеялась Даше в лицо и больно сдавила ей руку своими стальными, источающими могильный холод пальцами.

 

Очнулась она от того, что кто-то заботливо и осторожно смахивал шерстяной рукавичкой снег с её лица.

– A Live? Thanks God. Quick help me! – услышала она чей-то уверенный голос прямо над собой.

Дарья улыбнулась и прошептала: МАМА...

На самом деле Дарья оказалась ничего себе, вполне крепенькая и душой, и телом девочка. Когда спасатели вытащили сначала её, а потом и предварительно отстегнутые лыжи на трассу, она, еще даже не успев как следует прийти в себя, твердо, на чистом английском отказалась от любой посторонней помощи при спуске. Уверенно пристегнула лыжные крепления и в сопровождении нашедшего её черного ньюфаундленда и одного из спасателей (двое других отстали от них и продолжили проверять трассу), бойко покатилась вниз.

На площади у подъемника её уже ждала взволнованная мама.

–Что случилось, у тебя все нормально? – был первый её вопрос.

– Да мам, все ок, заблудилась немного.

– А что с твоим телефоном, почему он отключен?

– Батарея села

– А рация где?

– Мам, в рюкзаке, да все нормально, не волнуйся! Просто не той дорогой поехала, вот ребят по пути встретила, они мне показали дорогу. – При этом Даша погладила по голове мирно севшую у её ног собаку и улыбнулась молодому человеку в красной горнолыжной куртке с эмблемой инструктора на груди. Тот доброжелательно кивнул в ответ, протянул на прощанье руку и, свистнув своему четвероногому другу, покатился в сторону работающего еще подъемника.

– Даша, что случилось? Скажи честно, всё нормально?

– Да, мам, честно, всё нормально. Пойдем домой, я очень хочу есть.

 

После ужина Даша пошла по обыкновению прогуляться с мамой по поселку. Та чувствовала что-то и попыталась несколько раз вызвать дочку на откровенный разговор, но каждый раз получала один и тот же ответ: «все нормально, не волнуйся, я просто немного заблудилась».

Когда они вернулись к гостинице, Даша сказала ей, что постоит еще немного на улице, снова попросила не волноваться, пообещала через 15 минут быть в номере. Она осталась одна. На улице сильно потеплело. По-прежнему шел снег, мягкий, пушистый, крупными тяжелыми снежинками. Даша сняла с рук варежки, подставила снежинкам руки и ... не выдержав нахлынувшей эмоции, опустилась прямо на ступеньки и разрыдалась...

– Боже, какое это счастье ЖИТЬ! – думала   она через какое-то время, наплакавшись от души. – Видеть маму, чувствовать свое дыхание, холодный воздух, таяние снежинок… Тишину, ночь и покой, знать, что я сейчас поднимусь в теплый номер, обниму маму... Маму…

Жизнь… Какая она, оказывается, хрупкая. Как хочется жить! Сколько прекрасного на свете!

Снежинки. Какие они красивые…

Какое же это счастье – жить... надеяться, мечтать. Смерть пришла сегодня за мной. Пришла… и ушла.

Какое же это счастье – увидеть снова маму...

 

 

PS.: Но что бы это понять некоторым приходится пройтись рядом со смертью.